«Учреждения ФСИН превратились в каменный мешок»: основатель «Гулагу.нет» о бунте в иркутской колонии

В исправительной колонии № 15 в Ангарске Иркутской области 9 и 10 апреля произошли бунт и пожар. По данным правозащитников, конфликт начался с избиения одного из заключенных. В колонию ввели спецназ, который подавил бунт. Сами заключенные сообщали о 300 пострадавших. Официально ФСИН подтвердил, что один из заключенных погиб. Членов ОНК не пустили в колонию из-за карантина. О ситуации в ИК-15 Русской службе RFI рассказали представитель правозащитной организации «Сибирь без пыток» Павел Глущенко и основатель проекта «Гулагу.нет» Владимир Осечкин.

Вечером 10 апреля пресс-служба ФСИН сообщила, что в исправительной колонии № 15 под Ангарском «после поджога и беспорядков ситуация вернулась под контроль охранников». 11 апреля стало известно, что при разборе завалов после пожара обнаружили тело погибшего заключенного. Об этом сообщил «Интерфакс» со ссылкой на уполномоченного по правам человека в Иркутской области Виктора Игнатенко. О том, сколько заключенных пострадали во время подавления бунта, ФСИН не сообщает. Следственный комитет возбудил уголовное дело по ч. 3 ст. 321 УК (дезорганизация деятельности исправительного учреждения).

«Официально говорят, что пострадавших нет. А осужденные и родственники заключенных говорят, что двое погибших, кто-то — трое. Доступа в колонию у правозащитников нет, потому что карантин. Сейчас родственники подъехали, ожидают сотрудника, который должен выйти и сообщить, что с их родными в колонии. Все стоят в ожидании, связи никакой нет. Когда мы подъезжали, играла музыка — проверка вечерняя шла. Какую-то часть осужденных вывезли из СИЗО, но кого — неизвестно, даже родственники не знают», — сообщил Русской службе RFI иркутский правозащитник Павел Глущенко.

Из иркутской колонии № 15 правозащитники давно получали жалобы от заключенных, рассказал RFI основатель проекта «Гулагу.нет» Владимир Осечкин. По его словам, произошедшее в ИК-15 — иллюстрация того, как пытки и издевательства над заключенными стали системной политикой российских властей. И без того тяжелая ситуация усугубилась в условиях эпидемии коронавируса, говорит правозащитник.

Владимир Осечкин: На протяжении последних шести лет из колонии № 15 иркутского ГУ ФСИН, как и из многих других учреждений иркутского ГУ ФСИН, поступали жалобы заключенных на пытки, на произвол, на избиения со стороны сотрудников администрации учреждения. Но, к сожалению, все наши обращения-жалобы, которые мы публиковали на Gulagu.net, отправлялись в Иркутск и оставались без серьезных проверок и результатов. К сожалению, и пост уполномоченного по правам человека в этом регионе, и пост председателя ОНК (общественной наблюдательной комиссии) занимают люди, которые на самом деле к независимой правозащите не имеют никакого отношения, ни разу не были замечены в антипыточных или антикоррупционных расследованиях и по сути являются функционерами и частью исполнительной власти. В этом регионе у заключенных фактически не было никакого инструмента, чтобы в рамках правового поля защищать свои права, донести свою боль и крик о помощи, кроме такой акции протеста.

И произошло то, что уже всем известно. Два дня назад сотрудники колонии необоснованно применили насилие и спецсредства к нескольким заключенным в штрафных изоляторах, жестоко избили. Одного из них дежурный помощник начальника колонии даже душил и у него на шее были видны следы от удушья и более десяти ссадин и гематом от избиения на теле в районе почек и печени. И, видимо, устав от постоянных пыток и унижения, заключенные решились на эту крайнюю меру, организовав массовую акцию протеста, которая, к сожалению, в последующем выросла в противостояние с сотрудниками ГУ ФСИН и стихийный бунт.

Но, помимо этой общей ситуации с отсутствием правозащиты в Иркутской области, нужно добавить важное обстоятельство: в марте 2020 года в этот регион на должность начальника ГУ ФСИН был назначен полковник внутренней службы Леонид Сагалаков. Этот человек в поле зрения правозащитников находится уже более шести лет. Последние несколько лет он возглавлял УФСИН по Брянской области, где буквально 8 декабря 2019 года в колонии номер 6 массово избивали вновь прибывших заключенных, а одного из них, Романа Сарычева, жестоко убили. Родственники погибшего Сарычева пытались встретиться с начальником УФСИН Леонидом Сагалаковым, но он всячески избегал личных встреч, отказывался их принимать. А в последующем «решил вопрос» с центральным аппаратом ФСИН, и его вместо увольнения перевели на повышение в Иркутский ГУ ФСИН.

RFI: То есть, это говорит о системной поддержке на высшем уровне такой политики насилия к заключенным?

К сожалению, я убежден, что в России в последние годы государственная политика носит репрессивный характер. Фактически на ключевые позиции в Федеральной службе исполнения наказаний в последние 20 лет при Владимире Путине приходят генералы из ФСБ, его доверенные чекисты, которые с помощью управления «М» ФСБ (занимается контрразведывательным обеспечением ФСИН, Минюста и МВД) блокируют независимые правозащитные расследования и официальные расследования в прокуратурах и Следственном комитете. На сегодняшний день происходящее в застенках является «тайной за семью печатями», это скрывается от общества, официальные проверки тоже, как правило, не подтверждают факты пыток. Но при этом мы понимаем, что фактически в каждом учреждении ФСИН действуют так называемые «пресс-хаты», отряды «карантин» для подавления воли и унижения заключенных.

Собственно говоря, президент России Владимир Путин недавно в интервью сказал, что, если оппозиционеры ходят на улицы и протестуют, им запросто можно давать «трешечку» — три года, и буквально он сказал следующую фразу: «пожалуйте бриться, к хозяину». Фактически, в голове у Владимира Путина действует система, в которой есть так называемые зоны, в этих зонах начальники учреждений, которых он называет «хозяева». Это тюремный сленг со времен ГУЛАГа СССР. В его системе, которую он выстраивает в России, этот «хозяин», начальник зоны с его жестким режимом — это часть управления государством, чтобы все люди на свободе опасались оказаться в тюрьме, а оказавшись в тюрьме, боялись ослушаться «хозяина».

Бунт в ИК-15 подавили, но решена ли проблема? Что дальше будет с заключенными?

У власти всегда есть два пути для решения ситуации, когда в колонии происходит массовая акция протеста. Либо это мирный путь переговоров, как это было в Копейской колонии № 6 Челябинской области в ноябре-декабре 2012 года. Тогда нам удалось в это окончание эпохи так называемой «медведевской оттепели» добиться выезда Совета по правам человека при президенте в этот регион, правозащитники, в том числе я, заходили в само учреждение, мы ходили в карцеры, штрафные изоляторы, снимали все на видеокамеры, общались с заключенными. Тогда удалось остановить акцию протеста. Жалобы действительно подтвердились, начальник колонии был уволен и дважды осужден.

Вчера же силовики, видимо вместе с Владимиром Путиным, решили действовать силовым путем. Ситуация в стране кардинально изменилась. Ситуация близка к чрезвычайному положению. Тюрьмы закрыты для посещения адвокатов и членов ОНК. И в этих условиях закрытости от независимого общественного контроля силовики просто решили действовать силовым путем. На данный момент более 200 осужденных уже вывезено из ИК-15 и размещено по разным камерам следственных изоляторов. В отношении них уже проводится внутрикамерная оперативная разработка. По информации родственников одного из заключенных, несколько заключенных, у которых были следы избиения и которые активно жаловались на незаконные действия администрации, поместили в «пресс-хаты», чтобы сломить их волю и заставить замолчать.

Ситуация сегодня усугубляется еще и карантином. В колонии и СИЗО ограничили доступ адвокатов, правозащитников, родственников. Это должно было сказаться как на ослаблении контроля над соблюдением прав заключенных, так и просто на их психологическом состоянии?

Да, и сотрудников, и заключенных. Еще в начале марта мы понимали, что ситуация будет взрывоопасная. Без регулярного посещения адвокатов, без регулярного посещения членами ОНК, к сожалению, сотрудники учреждений остаются один на один с заключенными, все ограничения на произвол снимаются, сотрудники, в условиях стресса от коронавируса, становятся озлобленные, измотанные, и срывают свою агрессию на заключенных, которые тоже не имеют никакой возможности в рамках закона защитить свои права. И поэтому они тоже, если раньше надеялись, что придут адвокаты, правозащитники, и можно будет добиться какого-то спасения, то теперь они понимают, что учреждения ФСИН превратились в каменный мешок, и только они сами могут себя защитить и привлекать внимание общества, не рассчитывая, на помощь общественных контролеров.

Я направлял обращение и министру юстиции, и руководству страны, с конкретными предложениями. Мы просили власти открыть доступ к камерам видеонаблюдения, чтобы в режиме онлайн реагировать и пресекать насилие и произвол. Но, к сожалению, из администрации президента нам пришел ответ, что у ФСИН и Минюста все под контролем. И этот ответ был датирован 7 апреля. А через два дня вспыхнул бунт в ИК-15.

Сергей Дмитриев, RFI http://www.rfi.fr/ru/россия/20200411-учреждения-фсин-превратились-в-каменный-мешок-основатель-гулагу-нет-о-бунте-в-иркутской-колонии